Всю ночь ей снились кошмары. Маленькие цепкие ручки хватали её, повисали, теребили кожу, царапались заусеницами. Они были повсюду, куда ни повернись. Она отталкивала их, стряхивала изо всех сил, отрывала от себя пальчики и почему-то непрерывно кричала. Забылась сном лишь на пару часов, когда уже даже не умом, а совершенно измотанным сердцем поняла, ЧТО же она делала и КТО были эти бесконечно тянущиеся к ней ручки.
Когда будильник скомандовал подъём, она не сварила кашу, не стала красить губы и подводить глаза. Накинула на голову нехитрый платок, оставшийся еще от мамы. Улыбнулась, ощутив кожей его простую ткань. Посерьёзнела, вспомнив сон.
Лифт – подъезд – двор – остановка – трижды скрип дверей в переполненном троллейбусе – простите, Вы выходите? – крыльцо с советской ещё горбинкой ступенек. Кабинет гинеколога, ругань врачихи. Кабинет главврача, на что ты будешь жить, глупая? Снова к гинекологу, угрюмой, но молчащей. Собрать вещи, быстро выйти. Как теперь разучиться ненавидеть эту дверь?
Сердце колотится. Надо успеть. Через сквер наискосок, мимо окон гинекологии, так быстрее. Успела. Аромат кружит голову, голова звенит – или звон снаружи? Голоса сливаются в один стройный хор и улетают туда, в неизмеримую вышину, где все чисты. Платок действительно пригодился, спасибо тебе, мама. Тёплая рука, серьёзный глубокий взгляд, тихий голос, который еще недавно звучал подобно грому. Трепет. Терпкий вкус на губах. Шорохи ног по очереди подходящих людей, светлые улыбки и слезы у тех, кто идет обратно.
Наконец, тихо и никого рядом. Лица в полумраке. Светлое, спокойное, любящее – её. Мама, как же ты была похожа на неё… Серьёзное, проверяющее, испытывающее – Его. Трудно смотреть, скорее начинать. Первый поклон, неловкий, ещё со смущением. Хорошо, что никто не оговаривает. Второй поклон, чуть увереннее. Третий. Пятый. Десятый. Колени начинают болеть. Двадцатый. Тридцатый. До трёхсот, по одному за каждый день в кабинете. До трёхсот сегодня. До трёхсот завтра. До трёхсот всю жизнь – лишь бы эти пальчики однажды погладили ее как… как могли бы погладить маму…
* * *
Мужиковатая гинеколог, раскладывая инструменты, сказала:
— Эх, какие люди уходят. Петрову-то знаешь? Помощница моя… была. Того теперь, в церковь побежала. Не иначе, грехи замаливать. Жалко, хорошо у нее получалось, раз-раз и готово.
Совсем еще молоденькая девочка перед ней вздрогнула и вся сжалась на неловком кресле.
— Да ты не бойся, — усмехнулась гинеколог, — сегодня поболит, а завтра уже забудешь.
И вдруг поняла, что Петрова – не забыла.
Олег Иванов, соавтор «Большой книги счастливой мамы»
Иллюстрациия / Jayachandran